Наш труд — это сострадание

Новый директор МУП «Обелиск» Иван Гусев — об изменениях и перспективах похоронной сферы в Ревде

В последнее время на кладбище Ревды происходят изменения, многие из которых связывают с именем нового директора МУП «Обелиск» Иваном Гусевым, который заступил на эту должность 31 января. Мы встретились и поговорили о том, что сейчас происходит на этом важном для большинства горожан объекте.

Иван Гусев родился в Казахстане, но еще в детстве переехал в Асбест, там окончил школу, оттуда ушел в армию, после чего вернулся, поступил в университет на экономический факультет. Потом переехал в Екатеринбург, занялся рекламным бизнесом, сотрудничал с муниципальными и областными органами власти.

— Это был успешный опыт?

— Да, пока в 2020-м не грянула пандемия. Всем тогда пришлось тогда туго, не только рекламщикам. У меня даже были мысли закрыть предприятие. Но потом взял себя в руки, решил, что буду бороться. Мы тогда работали сутками, еле выжили. Сейчас агентство довольно прочно стоит на ногах. Занимается им теперь моя жена.

— Когда вы решили возглавить МУП «Обелиск» в Ревде, долго раздумывали?

— Думал несколько дней, но потом всё-таки решился кардинально изменить свою жизнь.

— Как семья отнеслась к такой резкой смене сферы деятельности?

— Когда объявил о своем решении попробовать себя здесь, жена поддержала. Больше переживала, что буду меньше времени бывать дома, тем более что у меня ребенку всего два года. Но пока я слишком погружен в новую работу, поэтому, да, времени на семью остается немного.

— Можете как-то прокомментировать увольнение вашего предшественника Игоря Никонова?

— Я считаю не этично комментировать это решение. С Игорем Геннадьевичем мы общались, он очень много лет руководил предприятием, но, думаю, без веских причин этого бы не произошло.

— Когда погрузились в похоронное дело, что для вас было самым сложным?

— Наладить отношения с коллективом. Понятно, что и для сотрудников «Обелиска» смена руководителя произошла неожиданно, поэтому люди настороженно приняли меня. Но мне кажется, что с этой задачей я справился.

— Что изменили в первую очередь, когда пришли работать в «Обелиск»?

— Ну, например, тут были странности в выдаче заработной платы. У меня работал водитель, он подошел и попросил указывать доход меньше, чтобы меньше платить алиментов. Я такого вообще не понимаю — отношения с бывшей женой у тебя могут складываться по-разному, но алименты ты платишь своему ребенку. Он ведь не виноват, что у вас не сложилось.

Я противник такого, поэтому просто сказал, что сейчас всё будет официально, других вариантов нет. В итоге он уволился.

Пришлось провести большую работу над ошибками в части восстановления многих документов. Счетная палата проводила проверку за 2021-2022 год, акт составляет 80 листов, так что работы здесь еще много. Сейчас поставили перед собой задачу — восстановить до сентября все документы, чтобы абсолютно все было официально и легально, чтобы все остальные проверки в этой части проходили на ура.

— Каким, на ваш взгляд, должно быть идеальное кладбище?

— Полный порядок, никакого мусора, никаких аварийных деревьев, хорошие дороги — это идеал, но, наверное, его в реальной жизни не бывает. По работе сталкиваюсь с представителями похоронной сферы из разных городов — там разные проблемы, но они всегда есть.

— Проблемы на ревдинском кладбище копились годами. Сейчас вы чего хотите добиться?

— Чтобы машин поменьше было. Первый шаг мы уже сделали, перекрыв часть заездов. И сейчас намерены просить УГХ сделать нормальную парковку у центрального входа, чтобы у людей была возможность поставить машину и пройтись пешком. Да, я за то, чтобы ходить по кладбищу, а не передвигаться на машине, потому что это место умиротворения, общения с ушедшими близкими и воспоминаний. И ничего не должно этому мешать, в том числе автомобили.

— Сейчас идет оцифровка кладбища, на какой стадии этот процесс?

— Съемка подходит к концу, дальше будет анализ. Напомню, после оцифровки появится наглядная схема нашего кладбища и будет понятно, как лучше и удобнее проехать к тому или иному захоронению. Плюс понимание, какой у него резерв. А также информация о могилах, которые не учтены, потому что захоронение прошло без должного оформления.

Инвентаризация показала, что есть пустые могилы, а есть могилы, которые просто нигде не отмечены: то есть приехала контора, похоронила человека и нигде не отметила. Если родственник усопшего уехал в другой город, а место забылось, могилу можно больше и не найти.

После оцифровки, все похороненные здесь люди будут учтены и можно будет увидеть, где и чья могила расположена.

— Давайте еще раз проговорим про новые правила прохода и проезда.

— И проход, и проезд будет свободным. Мы решили закрыть шесть из семи существующих заездов на кладбище. Проезд через центральный вход оставляем открытым. Полностью въезд на кладбище планируем закрывать только когда будет работать коммунальная техника, которая убирает территорию, но об этом мы обязательно будет сообщать через СМИ. Кладбище будет открыто с 9.00 до 19.00 в летний период и до 17.00 в зимний.

— Ожидали, что поднимется такой негатив?

— Конечно, но изначальную цель я озвучивал — мы хотим навести порядок, потому что очень много лет на кладбище был бардак. Изменения в Положение о содержании мест захоронения в Ревде, в которых запретили проезд по территории кладбища на автомобилях, внесли еще в 2018 году. Но только сейчас сделан первый шаг, к тому, чтобы начать это требование хоть маломальски выполнять.

Думаю, рано или поздно мы все-таки придем к цивилизованному отношению к кладбищу, где мы уважаем друг друга, люди спокойно передвигаются по дорогам, а не увертываться от машин, заскакивая при этом на могилы.

В ближайшее время УГХ установит указатели проезда к аллеям, после чего, надеюсь, специалисты составят схему.

Я читал все комментарии, которые появились в сети после закрытия проездов. Хочу заострить внимание — ни вход, ни въезд никогда не будут платными, те, кто разгоняет эту тему — намеренно или нет, говорят неправду.

— Планируете еще что-то изменить?

— Я попросили УГХ ускорить установку забора в той части, где кладбище граничит с жилой зоной. Правда, нам сказали, что в бюджет этого года деньги не заложены, но на следующий год пообещали постараться. Отгородить осталось, на самом деле, не так много, большую часть сделали в прошлом году.

Кроме того, с 1 июля у нас расширился перечень услуг — за отдельную плату мы будем помогать клиентам арендовать столовую для поминальных обедов, заказывать отпевание в церкви. Также мы взяли на себя такую услугу, как подготовка тела к похоронам, то есть омовение покойника и его одевание. Договорились с моргом: там специалисты все это будут делать, а мы несем полную ответственность.

Больше пока никаких изменений не планируем. Да, и похороны в выходные дни остаются. Всем, кто в пятницу привезет пакет документов, церемонию проведут в субботу или воскресенье.

— Изменилось ли ваше отношение к смерти?
— Вообще нет. Я переживаю вместе с каждым, кто к нам обращается за помощью. Я не воспринимаю смерть просто как часть своей работы. Потому что это всегда ужасно, это всегда горе и слезы. И задача моей команды — помочь человеку в этот непростой момент.

Вообще стараюсь полностью отследить процесс, чтобы все работало нормально. Мне нужно понимать, где и что еще нужно изменить в лучшую сторону. Сейчас хожу на похороны мобилизованных, потому что это важно для меня.

— Изменилось ли ваше представление о сотрудниках похоронной сферы после того, как начали тут работать?

— Да, я осознал, насколько это тяжелое, главным образом, в психологическом плане, дело. Тяжело всем: и тем, кто перевозит умерших, и тем, что работает с родственниками, и тем, кто копает могилы. Но я могу сказать — сотрудники «Обелиска» делают всё, чтобы эта непростая церемония прошла достойно.

Наш труд — это сострадание. Не нужно считать, что на такой работе люди черствеют и теряют способность сопереживать. Это не так. Каждый из нас, сколько бы времени он не отдал этому делу, по-прежнему видит чужую боль. Но при этом мы не поддаемся всеобщему настроению, а четко выполняем свою работу. Ведь именно для этого к нам и обращаются.

Утрата близкого человека — это тяжкое испытание. На первом месте для нас всегда родственники, которым нужно дальше жить, и я считаю, что утешением в этой ситуации является мысль, что в последний путь близкого человека они проводили как положено. А мы для этого прилагаем максимальные усилия.

А вообще, мне кажется, такие как мы, кто постоянно близко подходит к этой границе, за которой вечность, начинают более бережно, уважительно и человечно относиться и к людям, и к жизни.