«Больница Ревды сейчас на военном положении». Интервью с главным врачом РГБ Евгением Овсянниковым

Мы узнали, что происходит в Ревдинской городской больнице прямо сейчас.

Вспышка коронавируса в Ревдинской городской больнице подняла невероятную волну слухов. Отчасти причиной этого стало и полное отсутствие официальной информации о том, что происходит в РГБ. Местные паблики наводнили эмоциональные комментарии, суть которых сводилась к тому, что в больнице не хватает средств защиты, медиков против их воли удерживают взаперти, условия ужасные. А большинство комментаторов время от времени вопрошали, почему не видно главного врача РГБ? Мы поговорили с Евгением Овсянниковым по телефону о том, что происходит.

— Евгений Викторович, ревдинцы вас потеряли, говорят, что вы совсем пропали из публичного пространства.

— Чего меня терять? Я в больнице, живу в обсервации. Точно так же, как все, работаю, дежурю в реанимации. За эту пандемию я в обсервации оказываюсь уже второй раз — после первого дома был всего неделю, потом снова вот сюда попал, сейчас до 22 мая. Да, у нас сейчас здесь, как на войне. Больница, по сути, на военном положении.

— В РГБ живут сегодня все медики?

— Нет, только те, кто должен здесь жить по распоряжению Роспотребнадзора. Это контактные второго порядка. У нас таких семь врачей и 52 медсестры. Мы отпускаем домой тех, кто работает на пятом и первом этажах, там, где у нас лежат тяжелые больные, приемное отделение тоже. Никто из них ни разу не был инфицирован.

— Что значит «контактные второго порядка»?

— Если сотрудник контактировал близко контактировал с зараженным, он считается контактным первого порядка. Что значит «близко» — от получаса и дольше. Или человек взял столовые приборы зараженного, или пользовался его полотенцем. Все это относит вас к категории контактного первого порядка. Такие люди изолируются из общества либо домой на дистанционные наблюдение, либо помещаются в бокс инфекционного отделения и наблюдаются там. Контактные второго порядка — это те, кто непосредственно с инфицированным не контактировали, но имеют шанс быть зараженными.

— И эти врачи могут работать?
— По закону, да. Контактные второго порядка имеют право выходить на работу с соблюдением всех мер безопасности. При этом мазки у них должны быть взяты на первый день и на десятый. Контактные первого порядка работать не могут.

— Расскажите, что сейчас происходит с РГБ.

— По приказу министра здравоохранения, на период эпидемии у нас в Свердловской области было сделано 12 больниц в Екатеринбурге и ближайших окрестностях, которые берут на себя пациентов с подтвержденным COVID-19. Еще 10 больниц было определено в Свердловской области, которые берут на себя все тяжелые ОРВИ и внебольничные пневмонии. Для чего это сделано? Для того, чтобы дать возможность другим больницам не заносить инфекцию, лечить пациентов с хирургической с травматологической, неврологической и другими патологиями. Это во всем мире такая практика, где пандемия идет. В нашей больнице был организован пневмонийный госпиталь Западного управленческого округа. Мы на себя сегодня берем пациентов с территории, где живет порядка 500 тысяч населения, начиная от Красноуфимска и включая Первоуральск.

— Кого везут в РГБ?
— Всех пациентов, у которых на сегодняшний день тяжелые формы ОРВИ и пневмоний. Наша задача здесь провести диагностику, взять анализы и протестировать их на коронавирус. Если коронавирусной инфекции нет, они лечатся у нас. Если есть — переводятся в один из 12-ти ковидных госпиталей, определенных Минздравом.

— То есть, в Ревде больные коронавирусом не лежат?

— Есть три человека, у которых болезнь протекает бессимптомно. Таких в Екатеринбург не переводят. Наша обязанность — наблюдать их две недели, после этого они отправятся домой. Мы не лечим ковиды в Ревде, потому что у нас нет разрешения, нет препаратов, которые нужны для лечения именно этого заболевания.

— Почему именно Ревду определили под пневмонийный госпиталь?

— Потому что у нас есть компьютерный томограф.

— Но в Первоуральске тоже есть. Почему не там?

— Было принято вот такое решение — мы забираем всех пневмонийных, а Первоуральск остается «чистым», но забирает всех наших других больных и беременных. Население Первоуральска 130 тысяч, примерно, и если бы там сделали пневмонийный госпиталь, мы бы не справились с оказанием помощи первоуральцам. Их очень много, мы бы просто захлебнулись.

— Что с педиатрической службой?

— Она у нас изолирована, работает в штатном режиме. Педиатрическое отделение работает, поликлиника тоже. Единственное, есть приказ, который говорит, что если у ребенка появились признаки пневмонии, мы должны направлять его в Первоуральск, для исключения ковида.

— С 19 мая начнется ослабление режима. В работе РГБ что-то изменится в этой связи?

— С 19 мая мы начнем потихонечку расширять объем поликлинической помощи жителям нашего города, проводить профосмотры, комиссии — водительскую и для трудоустройства. Единственное, все жители должны записываться на прием через сайт registratura96, приходить в строго определенное время, в масках и перчатках. Поликлиника у нас стоит изолировано от всех остальных отделений, она у нас работает автономно. Специалисты из поликлиники и стационара нигде не пересекаются.

— Сейчас в информационном пространстве города много слухов о том, что творится в больнице. Вы следите за публикациями?

— Не вижу смысла. Слухи эти были, есть и будут. Мы находимся внутри ситуации и знаем, как все обстоит на самом деле.

— Хорошо, тогда вам будет несложно подтвердить или опровергнуть некоторые из них. Например, слух о том, что сотрудников сейчас держат в больнице принудительно, ссылаясь только на предписание Роспотребнадзора не показывая других документов.

— Мы не ходим домой, чтобы предупредить распространение инфекции, чтобы, не дай бог, не заразить своих близких. 98% медиков это понимает и без разговоров соглашается потерпеть временные неудобства. Но, конечно, есть те, кто недоволен. Люди ведь разные. Есть те, кто отказывается работать в условиях госпиталя, например, несколько медсестер и санитарок хирургического отделения. Ну, то есть у нас у всех — война. Есть люди, которые на войне на переднем крае, а есть те, кто трусят. Я считаю, что они просто предатели. Мы разговариваем с ними, но они не хотят работать. Но как они мне заявили: «Это не наша война».

Сегодня, по закону, я имею право заставить их пойти работать туда, где это сейчас требуется. Отказываются — имею право им поставить прогул. Я этого не делаю, потому что у меня еще хватает бойцов, и в дополнительных силах нет пока необходимости. К счастью, большинство сотрудников честно выполняют свою работу. Во-первых, потому что они давали клятву. Во-вторых, за это Родина платит деньги. А при условии, что ты соблюдаешь все меры предосторожности, можешь быть уверен в своей безопасности.

— То есть, слух о том, что люди не знают, заплатят им за эту работу или нет, тоже всего лишь слух?

— Все сотрудники, которые сейчас находятся в обсервации и работают с инфицированными, получают за это среднюю зарплату плюс дополнительные надбавки за работу в условиях пандемии. При этом пребывают круглосуточно под наблюдением.

— И, тем не менее, в больнице вспышка. Было проведено эпидрасследование, какие нарушения выявлены?

— Ни один сотрудник, который работает с инфицированными пациентами (а у нас сегодня по больнице прошло 57 человек с подтвержденным ковидом — это больные со всех территорий Западного округа, не только ревдинцы) и соблюдает меры безопасности, не инфицировался. Все случаи инфицирования медицинского персонала произошли бытовым путем из-за тесного контакта друг с другом. Эпидемическое расследование это подтвердило.

— Сколько медиков сейчас написали заявление на увольнение? В сетях пишут, что десятки…

— Были случаи, в самом начале, что люди на эмоциях писали заявления, но потом прибегали, забирали и просили отправить их на самый сложный участок работы. Да, такие реакции есть, мы на них уже внимания не обращаем, они вполне объяснимы. Есть много людей, которые в возрасте, — всех, кому больше 60 лет, мы просто принудительно отправили домой. Хотя они были готовы работать, но, к сожалению, мы не можем принять их помощь в силу того, что есть ограничения. Таких, кто совсем отказывается подходить к больным, — их человек пять, не больше. Такие люди были всегда и везде.

— Угрозы им поступают, что они не смогут устроиться на работу, если сейчас уволятся?

— Да ну, ерунда, какие угрозы? Но я считаю, что если предаете в такой ситуации, вы недостойны дальше работать в медицине. Я понимаю, если бы они работали в ларьке, а их заставили идти к инфекционным больным. Но вы же клятву давали, вы профессиональные медицинские работники, а сейчас говорите: «Я к ним не пойду, потому что не хочу». Ну, вот как после этого можно не только разговаривать с этими людьми, а еще и доверять им? Мне с ними больше не о чем разговаривать. И я думаю, что ни один главный врач не возьмет на работу того, кто уволился в разгар эпидемии по собственному желанию. Потому что этот человек в любую минуту, когда будет сложно, вас предаст. Так что, какие тут угрозы — жизнь сама все расставит по местам.

— Пишут, что людям отказывают в оформлении больничного…

— Если человек идет на больничный, ему эти 14 дней оплачиваются по голой ставке. Если он без больничного листа сидит в обсервации, то получает среднюю заработную плату. Это большая разница… Да, контактные первого порядка получают предписание Роспотребнадзора и уходят на больничный. Они не получают никаких надбавок, они не могут работать в этот период. И врачам это категорически невыгодно. Они сидят по домам на жесткой самоизоляции, их проверяют, они должны постоянно докладывать о своей температуре. И к работе мы их допускаем только после того, как второй анализ на ковид придет отрицательный.

— Как на сегодняшний день медперсонал обеспечен средствами защиты?
— У нас есть нормативы, сколько комплектов халатов, очков, респираторов, перчаток, комбинезонов, комплектов инфекционистов, бахил мы должны иметь. Но нужно понимать, что те люди, которые не работают с больными сейчас, а сидят и смотрят в окно в течение рабочего дня — им никаких средств защиты не положено. Они не контактируют ни с кем. Для всего остального персонала запас на складе от 2 до 4 месяцев работы госпиталя. Все разговоры, что никому ничего не дают, а врачи ходят по госпиталю в трусах и кедах, — это неправда. Кто хочет посмотреть, как сегодня экипированы наши врачи, как они работают, пусть зайдет в приемное отделение. И всем будет все понятно.

— Как работают врачи в режиме инфекционного госпиталя?

— У нас один вход, один выход. Перед тем, как заступить на смену, мы ежедневно проходим фильтр: нам измеряют температуру, смотрят на наше состояние, выдают индивидуальный комплект защиты, врач расписывается в журнале, обрабатывает руки, идет переодеваться и после этого на свое рабочее место. Также он и уходит с работы — через фильтр. Так что контроль постоянный и очень четкий. Как только выявляется случай, производится дезинфекция отделения, персонал, который контактировал, идет на карантин, остальные высаживаются в обсервацию, у всех берутся мазки.

— Где расположена обсервация?

— На 2 и 3 этажах нашей больницы. Остальные три этажа постепенно заполняются больными — госпиталь рассчитан на 120 коек, 81 человек лежит. Первый этаж уже заполнен полностью — там лежат пожилые люди, у которых, кроме пневмонии, есть еще проблемы с сердцем.

— Читая новости по коронавирусу из других регионов, часто попадаются такие ситуации, что первый тест приходит отрицательный, второй положительный. Вы уже сталкивались с подобным?

— У нас таких случаев много. Мы получаем пациента, допустим, из Первоуральска, у него первый анализ отрицательный, мы его лечим, состояние у него улучшается, мы его из инфекционного отделения или неврологии, где у нас лежат более тяжелые больные, переводим в терапию. И в этот момент у него приходит второй анализ, а там подтвержденный COVID-19. Почему так получается, сейчас сказать трудно — может системы такие, может реактивы, может болезнь так протекает.

Сейчас у нас все заточены на то, чтобы считать всех больных пневмонией условно-зараженными коронавирусом. Персонал заточен на то, чтобы не расслабляться, не реагировать на эти первые положительные мазки, а просто работать. Пока не получим два мазка отрицательных, мы пациента не выписываем.

— Кто лежит в инфекционном отделении?

— Сейчас лежат контактные первого порядка, которые не смогут дома соблюсти нормальные правила изоляции, например, вот одна семья у нас сейчас там находится. Также те, у кого тяжелые формы ОРВИ.

— Вот такая еще жалоба встречалась — не хватает на всех душей и туалетов.

— Слушайте, у нас, в конце концов, не гостиница. И никто не предполагал, что мы окажемся в такой ситуации. Больница строилась в 1973 году, тогда даже подумать не могли, чтобы в каждой палате был туалет. Нам крайне сложно работать в условиях инфекционного госпиталя. Мы устанавливаем шлюзы, чтобы сотрудники могли переодеваться, не идти в грязной одежде по чистой зоне. Мы стараемся выполнять правила, но все делаем на «живую нитку». И мы понимаем, что это временно и просто нужно потерпеть.

— Тяжело жить в обсервации?

— Это сложно. От этого однообразия устаешь, от того, что не можешь нормально общаться с близкими людьми. Выйдешь на улицу покурить — с ума сходишь от воздуха, от запахов, от всего. Думаешь, господи, я сюда зашел, когда снег еще лежал, а сейчас жара, лето почти… Но зато за эти два месяца работы мы перестроились, сработались, мне кажется, даже стали дружнее и начали лучше понимать друг друга. Такие ситуации очень сильно сплачивают коллектив.

— Уже думали, чем займетесь, когда выйдете из обсервации?

— В лес уеду.